Воспоминания Г.К. Мясниковой о своем отце, К.И. Чувилине.
Мой отец Чувилин Константин Иванович работал в колхозе «Авангард», позже колхоз имени И. И. Разумовского гончаром. На территории колхоза «Авангард» были большие залежи красной глины и колхоз организовал производство гончарных изделий – посуды и цветочных горшков. Они пользовались большим спросом: посуда поставлялась в торгующие организации, а горшки Горьковскому тресту «Горзеленхоз». В колхозе «Авангард» гончарное производство существовало, как подсобный промысел в 1960-1970 гг. В гончарной мастерской работало 5 человек, руководил всем производством Чувилин К.И. Как в старые времена, мастерская в колхозе звалась «горшечная». В ней стояли несколько гончарных кругов, печи для сушки и обжига посуды. А главным инструментом гончара были деревянный нож и тряпка «мокруша», да умелые руки. В детстве я часто была у папы в мастерской и видела его за работой. Интересно было наблюдать, как шлепнув на гончарный круг ком глины, папа делает в середине кома углубление и как бы придавливает глину к кругу. Круг вертится и вдруг из бесформенного куска глины появляется округлая форма и, послушные то легкому, то сильному прикосновению рук, вытягиваются вверх стенки сосуда, расширяясь в широкую нижнюю часть. Вот под умелой рукой и мокрушей горшок как будь то вырастает, поднимается вверх, сужаясь в стройную горловину. Движения папиных рук незаметны глазу, но вот он срезает изделие с круга тонкой проволокой и осторожно, чтобы не помять мягкие стенки, ставит на просушку. А дальше свое дело сделает огонь. В горне глиняный сосуд превратится в гончарное изделие.
В 1974 году г. Балахна праздновал 500-летие и Чувилину К.И. было предложено изготовить в качестве сувенира старинный кувшин-кумган. Кувшин был изготовлен в форме древнерусского богатыря с двумя ручками, упершимися в крутые бока, крышка в виде островерхого шелома. По туловищу старинная вязь «Балахне – 500 лет». Константин Иванович изготовил еще несколько таких кувшинов, один из них, говорят, и сейчас находится в школе искусств в качестве реквизита.
Для меня папа делал из глины свистульки, детскую посудку: крошечные горшочки, кашники, кувшинчики, чашки. Это было настоящее искусство, изготовить такие маленькие изделия. Моя дочка долго играла в эту посудку. До сих пор они хранятся, как память для наших детей и внуков.
Воспоминания Галины Николаевны Воробьевой.
Однажды, гуляя по лоджии у нас в квартире в д. Котельницы, старший десятилетний внук Сережа спросил: «Бабушка, а что это за досочки?» «Это не досочки, Сережа, это пяльцы. Такое приспособление, чтобы строчить так называемый сейчас горьковский гипюр». Внук начал задавать вопросы, что такое гипюр, а кто строчил и зачем. И вот что я ему рассказала.
Моя мама, Чеснокова Нина Петровна, вернулась с войны в свою родную деревню Кутячево. Время было трудное, тяжелое, она устроилась на работу в строче-вышивальную артель в поселок Катунки. Сначала работала дергальщицей, а затем строчеей. Я показала внуку, как заправляли ткань в пяльцы: на одну сторону накручивалась ткань, на другую натягивалась и пришивалась. По ткани наносился рисунок, сначала дергали ниточки, получались квадратики (кто этим занимался, назывались дергальщицами), а затем наносили из ниток узор-сеточку (мама называла его чертик). Кто делал узор – строчил, их называли строчеями.
Уже когда я была школьницей, мама работала в колхозе, а для украшения дома, для себя в этих пяльцах строчила подзоры, накидушки. Некоторые у нас сохранились, я их храню, как память о маме. Мама рассказывала мне такую историю. После войны было очень тяжело, время было голодное, много работали, еду брали с собой, кто из деревни брали картошку, хлеб. И была у них одна девушка, когда обедала, не показывала, что ест, молодежи интересно, силой посмотрели – это было что-то черное, хлеб был испечен из картошки, жита, свеклы, крапивы.
Моя мама была маленького роста, но из тех женщин России, которые коня на скаку остановят, в горящую избу войдут. Она рассказывала, что для работы артели нужна была ткань, привозили ее из Городца. Зимой ездили на лошадях по реке Волга, тогда еще не было водохранилища. Раньше куда пошлют на работу, туда и идешь. Однажды маму послали зимой на лошади с санями одну в Городец. На том берегу Волги была деревня, где обозы грабили. Но и лошади были умные, мама сказала: «Жулики грабят!» и конь пошел в галоп, вообщем, привезла она мануфактуру, закончилось все хорошо.
А вот что рассказывала моя бабушка, Елена Александровна Чеснокова. У нас была житница, это небольшой бревенчатый сарай, в котором хранили зерно, муку, по старому жито, поэтому сарай назывался житница. В этом сарае девушки мыли полы, приходили соседи, подруги, садились за пяльцы, дергали, строчили, пели песни. Бабушка родилась в 1892 году, молодость ее пришлась на тяжелое время, но все жили дружно. А житница эта была построена лет 200 назад и недавно мы ее сломали на дрова, когда кололи, бревна были, как каменные.
Вот о чем я рассказала внуку. Потом мы достали мамины подзоры, накидушки, постельное белье, вышитое горьковским гипюром. Сколько прошло лет, ткань пожелтела, но узор ровный, аккуратный, радующий глаз.
Воспоминания Татьяны Алексеевны Пастуховой.
Когда началась война, мне было 5 лет. 22 июня в Чкаловске должны были состояться конные бега. Собралось много народа, и объявили, что началась война. Я хорошо помню, когда уходил папа на войну. Из деревни уезжали на лошадях до Чкаловска. Посадили всех призывников на пароход, и стал он отплывать, давая гудки. Стоял такой плач и стон, что вспоминать трудно. Шла война. От папы приходили письма, но потом писем не стало. Мама забеспокоилась и дала запрос через военкомат. Папа видимо уже был убит, а мы не знали. Дело в том, что почтальоном был наш дедушка, Мельников Иван Михайлович и наша мама была его дочь, и он не хотел травмировать нашу семью, извещение не отдавал. Потом через некоторое время пришло извещение на запрос из части, где воевал папа. Пишет начальник штаба, что о его смерти было сообщено вовремя. Похоронен папа на хуторе Хмельницкое Никопольского района Днепропетровской области. Вот такой был дедушка, не хотел сообщать страшную весть. Это извещение мы с сестрой храним, как реликвию. После войны жили плохо, поэтому съездить на могилу не могли. В 1976 году мы с дочкой решили съездить на могилу к папе. До Запорожья мы ехали на поезде, потом взяли такси и доехали до Никополя, уже ночью приехали в гостиницу, мест не было, устроились в коридоре. Утром в 4 часа нас разбудили, чтобы ехать на автобусе до хутора. На хуторе Хмельницком нас встретили учителя школы и жители. За братской могилой ухаживали ученики, там захоронено 60 человек, 17 человек из нашей области. Над могилой обелиск: солдат склонился над могилой. Когда подошли к могиле, было чувство, что я приехала его хоронить. К нам подошли учителя и подарили большую книгу «Ряданьска Украина».
